Купель Офелии - Страница 5

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

Зрители новую звезду приняли с восторгом, однако поблистать на сцене Лукиной пришлось недолго. Лидочка неожиданно забеременела и поступила довольно легкомысленно для актрисы – решила рожать. Решение стоило ей дружбы и опеки Разумовского. Режиссер известие о беременности воспринял в штыки, бушевал, бросался бутафорией, требовал немедленно сделать аборт, слишком много сил он вложил в новую звезду, чтобы позволить ей потухнуть из-за собственной глупости. Причем орал так, что об интересном положении Лидочки узнал весь театр. Но актриса уперлась и делать аборт отказалась наотрез. Разумовский в бешенстве пообещал, что отныне для нее двери в театр закрыты.

Лукиной в тот момент было все равно. Она устала от интриг и пакостей завистников, от козней, которые строили коллеги по театру, от сплетен и недоброжелательности – Лидочка задыхалась в этой атмосфере, жила словно под колпаком ненависти. Беременность казалась ей освобождением, выходом из удушливой черноты и возможностью наладить отношения с мужем, которые серьезно испортились после переезда в Москву. Решив рожать, она пыталась доказать мужу свою любовь и преданность. К ее удивлению, Антон вовсе не обрадовался перспективе стать отцом, напротив, пришел в ярость и, как Разумовский, потребовал сделать аборт. Оказавшись меж двух огней, Лидочка впала в отчаяние, терзая себя вопросами. Неужели муж ревнует? Считает, что отец ребенка – Разумовский? Наслушался сплетен коллег-завистников, что, дескать, папашей может оказаться вовсе не он, а мэтр, и поверил в этот бред? Как он мог!

Через неделю Антон вдруг подобрел и извинился – жизнь вошла в свое русло. Лишь спустя время Лидочка поняла, что за ревность терзала супруга. Тот бесился из-за банального творческого неудовлетворения, злился, что супруга стала вдруг звездой. Злился, но терпел и не брезговал принимать подачки от покровителя жены. Когда Лидочка поругалась с мэтром и решила уйти из театра, Лукин банально испугался, что и его попрут вслед за супругой. Но случилась удивительная вещь! Неожиданно для всех Разумовский сделал его фаворитом и правой рукой.

Театр взорвало от эмоций. Народ пытался разгадать замысел мэтра и главную интригу. Ни для кого не являлось секретом, что особых талантов, за исключением смазливой физиономии, у Антона Лукина нет. Выдвигались версии одна нелепее другой. Кто-то поговаривал, что Разумовский поголубел на старости лет и увлекся мужем бывшей возлюбленной; другие уверяли, что пожилой режиссер вообразил себя благородным рыцарем и через мужа Лидочки поддерживает свою любовь. Никто и предположить не мог, что странный поступок режиссера – его изощренная месть Лидочке за неразделенную любовь. Мэтр все просчитал и срежиссировал свою самую гениальную постановку.

Лидочка, как и все остальные, понятия не имела о замысле режиссера. По правде говоря, ее теперь мало интересовал и сам Разумовский, и театральные интриги. Беременность протекала очень тяжело. Мучительный токсикоз, от которого не удалось избавиться все девять месяцев, превратил стройную яркую женщину в мумию. Ребенок словно высосал из нее всю красоту и привлекательность. Лида катастрофически похудела, ее фарфоровое личико с когда-то нежным абрикосовым румянцем покрылось бежевыми пигментными пятнами, синие глаза потухли.

А вот роды прошли легко. Когда же Лидочке показали сыночка, от ее депрессии не осталось и следа. В материнство женщина нырнула с головой, расцвела, округлилась, но… вскоре вновь оказалась в темной яме безнадежности. Муж не проявлял к ребенку никакого интереса и старательно игнорировал жену. Робкие попытки Лидочки оживить их прошлую любовь окончились неудачей. Она чувствовала, что раздражает супруга. «Пройдет, так бывает после родов», – уговаривала себя Лукина, списывая охлаждение мужа на усталость и загруженность работой. Она терпела, тихо плакала в подушку по ночам и утешалась у холодильника чем-нибудь вкусным. Вкусное щедро откладывалось на Лидочкиных бедрах и животе, но молодая мамочка была так поглощена заботами о малыше, что собственная внешность ее волновала в последнюю очередь. Она запланировала себе декретный отпуск до трех лет – раньше Сенечку в сад или ясли отдавать жалела. Родители Лидочки предлагали взять маленького Сенечку к себе, чтобы дочка могла вернуться в профессию, но та даже слышать об этом не хотела. Успеется, легкомысленно думала Лидочка. Да и они с Антоном сами в состоянии сынишку на ноги поднять. К тому же карьера супруга стремительно шла в гору. Его дебютный столичный спектакль произвел фурор, об Антоне Лукине заговорили серьезные критики, посыпались предложения из других театров, появились деньги.

Лидочка успехами мужа гордилась. Ей нравилось быть женой модного режиссера. Она надеялась, что теперь Антон перестанет ревновать ее к карьере, мучиться комплексами, и их брак снова станет счастливым, как раньше. Огорчало только, что супруг по-прежнему безразличен к маленькому Сенечке, ее все чаще оставляет одну, ложится спать на диване в кухне, а то и вовсе не приходит ночевать, рассказывая ей сказки о срочных репетициях.

Что за репетиции проводит Антон по ночам, Лидочка догадывалась, но на измены супруга смотрела сквозь пальцы. «Молодой, красивый, успешный мужчина, держать такого на привязи глупо. Пусть перебесится», – уговаривала она себя, стараясь быть мудрой женой и идеальной матерью. А по ночам по-прежнему ходила к холодильнику за вкусненьким, чтобы побороть глухую тоску и не сойти с ума от ревности и обиды.

Как часто бывает, ее благородства Лукин не оценил. Все чаще он являлся домой под утро, нетрезвый, расслабленный, богемный, насквозь пропахший чужими духами. Ложился в постель, брезгливо отпихивая жену от себя, иногда отпускал неприятные шуточки по поводу ее располневшей фигуры и хохотал, называя Лидочку дойной коровой. Женщина в глубине души понимала – надо взять себя в руки, прийти в форму, и… запихивала в желудок очередной бутерброд.